Извините, этот техт доступен только в “Белорусский ”.

Я побывал во многих городах и поселках Беларуси, которые когда-то были еврейскими местечками. Интересуясь их историей, приходил на кладбища. Правда, кое-где их вовсе не осталось, тракторами сгребали памятники, освобождая место под посевные площади, или растаскивали старинные мацейвы на фундаменты домов. А там где сохранились остатки кладбищ, смотреть на них было больно и грустно: здесь и пастбище, и местная свалка. Только одинокие памятники, вернее их островерхие макушки еще на виду и с молчаливым укором смотрят на людей.

В Городке, небольшом районном центре на самом севере Беларуси, я увидел другую картину. Старинное еврейское кладбище, действующие и поныне, за последние годы расчищено от леса и кустарника, поднято из земли более трехсот мацейв, ремонтируется ограждение, подновляются надписи на памятниках.

Чудес в районном центре не происходит. Еврейская община местечка, имеющая богатейшую и интереснейшую историю, уменьшается с каждым годом и насчитывает всего пару десятков человек. Но есть те, кто помнят о предках, не и подавляют, в силу каких-то сиюминутных интересов, собственную память.

Я встретился с ними, мы долго беседовали, они рассказывали мне о своих давних соседях и друзьях, которые разъехались по всему миру или нашли вечный покой (надеюсь, что его никто не потревожит!) на местном кладбище. А потом поднялись к захоронениям. Кладбище находится на возвышенности и отсюда видны районы Городка. С одной стороны течет речка Горожанка, с другой – небольшое озерцо, безымянный ручей делит захоронения на две части: старинную и более близкую нам по времени.

День был яркий, осенняя листва играла на солнце, и кладбище выглядело удивительно живописным.

Марк Иосифович Кривичкин, негласный, но очень действенный  руководитель еврейской общины, врач с более чем 35-летним опытом работы, психиатр и невропатолог, заведующий отделением центральной районной больницы, отвечал на мои вопросы.

«Самой старой части кладбища более трехсот лет. Думаю, существует с тех пор, как евреи поселились в Городке. Естественно, документов о первых захоронениях у нас нет. Известно, что в 1869 году было отведена 1 десятина выгонной земли под еврейское кладбище. (И по всей видимости эту десятину добавили к старому кладбищу).

Десять лет назад на старой части был труднопроходимый лес. Никто туда не заглядывал много лет. Однажды я с Зямой Гельфандом полезли туда, скорее, из любопытства, увидели памятники – островерхие камни, обросшие мхом, кое-где видные из земли, а кое-где только на ощупь можно было определить, что они находятся под верхним слоем земли или мха. Я предложил очистить это место от деревьев, кустарника».

В середине девяностых годов, начался массовый исход (по районным масштабам) евреев из Городка. Поехала одна семья-другая, за ними потянулись и остальные.

Те, кто никуда не собирался уезжать и оставался жить в родовом гнезде, не хотели чувствовать себя оторванными от сородичей. Может, с этим связано обострившиеся в те годы внимание к еврейскому кладбищу. Оно стало связующим звеном между уехавшими и оставшимися. Это происходило и в реально-бытовом плане: уезжавшие просили смотреть за родительскими могилами, а оставшиеся взяли на себя эту миссию. И в неком мистическом: как в иудейской традиции мацейва – это своеобразное связующее звено между покойником и реальным миром, так и само кладбище становилось единым местом притяжения поступков, мыслей, воспоминаний людей, разъехавшихся по миру.

В Городке еврейское кладбище всегда было досмотрено. В первые послевоенные годы «старики», так их называют сегодня, те, кто соблюдали традиции, помнили о еврейских праздниках: Усвяцов, Богатырь, Хазанов, Кожевников и другие собрали деньги и оградили кладбище, без их разрешения здесь не хоронили людей другой веры. Это касалось смешанных семей. Естественно, никакого официального разрешения они дать не могли, в Городке не было зарегистрирована иудейская община, а кладбище все годы относится к городскому коммунальному хозяйству. Но авторитет стариков был велик, и к ним обращались за разрешением. Они отвечали (так же, как отвечают сегодняшние «старики»): «Если без креста – хороните».

«Собрались мы и решили поднимать памятники, – продолжает рассказывать Марк Иосифович Кривичкин. – Рабочий сезон с апреля до октября. Заведует этим делом Зяма Гельфанд. Он опытный строитель. Сам работает, и людей нанимает. Из техники только лебедка, ломы, лопаты. Есть материальные затраты. Два раз в год собираем деньги на кладбище у местных, но суммы символические. Присылает те, кто живет за рубежом. В Израиле раз в три-четыре года проводят сбор».

В былые времена памятники, установленные на кладбище, делались из местного камня. Кривичкин утверждает, что мастерская находилась в деревне Залучье, в нескольких километрах от Городка. Там работали искусные каменотесы. На мацейвах рельефные, цветные буквы, что встречалось крайне редко, их обрамляют интересные орнаменты. Есть традиционные, как, например, на могилах коэнов. Сохранились на кладбище два каменных стола.

Когда я показал фотографии, сделанные на Городокском кладбище, человеку много лет связанному с музейным делом, он воскликнул: «Это же музей под открытым небом». Сейчас, пытаясь привлечь туристов со всего мира, старые еврейские кладбище включают в списки местных достопримечательностей. Я не слышал, чтобы Городокское кладбище назвали достопримечательностью, или государство помогло, например, поменять бетонные столбики в ограждении.

Часть мацейв, относящихся к первой половине XX века, обломаны, похоже, кто-то кувалдой бил по камню и ломал его у основания.

«Ломали фашисты и полицаи в годы войны, – поясняет Марк Иосифович. – Использовали камни для строительства военных и оборонительных сооружений. А после войны, находились такие, кто тайком вывозил мацейвы с кладбища и делал из них фундаменты домов. Такой дом у нас стоит в Городке по улице Карла Маркса. Между прочим, строил его школьный педагог. По этому не надо удивляться, что в девяностые годы появились юнцы, которые устроили разбой на кладбище. Правда, правоохранительные органы их поймали, а родителей заставили отремонтировать памятники».

Мы идем вдоль рядов захоронений. В небольшом городе все знают друг друга, а уж тем более знает такой человек, как Марк Иосифович, который родился и вырос в Городке.

«Здесь лежат родственники Марка Шагала. Мендель Эльевич –экспедитор, его жена Хая Яковлевна.

…Это семья Ромов. Хая-Бейля гусей выращивала, она была маленького роста, а муж ее, маляр, был гигант, под два метра. Здесь похоронена их дочь, работала фотографом и сын – был классный кузнец.

…Перецы – дед и бабушка моей жены. Наша семья местная, городокская.

…Цинман – был заготовитель. Скромный человек. У него дома висела картина. Написана маслом. Приехал специалист из Питера, посмотрел, от неожиданности заикаться стал. Эта картина относится к «старым голландцам, кругу Рембранта». Ей цены нет. Она висит в еврейском доме, в маленьком городке. Ее купить хотели, Цинман не продал.

…Сейл Шуш – очень набожный человек, знаток идишкайта.

…Гольдвассер Ефим Лазаревич. Участник гражданской войны. Выступал на всех собраниях, в школах, рассказывал о том, как они воевали против врагов советской власти.

…Арон Яковлевич Усвяцов – после войны негласный руководитель еврейской общины. Тогда еще в Городке было немало евреев. В Березовке и Воробьевых горах фашисты расстреляли несколько тысяч человек, но после войны в Городок вернулось почти четыреста евреев. Собирался миньян, выпекали мацу, был шойхет, а когда не стало своего, приезжал из Невеля.

…Свиридовский, маляр, толстый, добродушный человек, по кличке «Ичке дер рокс» (бык – идиш).

…Честных Матвей Семенович, работал бухгалтером в НКВД. На Камчатке служил.

На кладбище нет бесхозных могил, все захоронения наши, – это слова Марка Иосифовича Кривичкина. – Даже если нет детей, внуков у похороненных, или они уехали и забыли (бывает теперь и такое), мы смотрим за памятниками, надгробьями. Ремонтируем, красим».

На старом еврейском кладбище нашли свой вечный приют мудрецы и простаки, храбрецы и трусы, те, кто умел зарабатывать деньги, и те, кто завидовал им, кто строил эту власть и, кого она не любила… На кладбище все равны, здесь мир и покой.

Семья Кривичкиных связана с Городком многими поколениями. Дед Марка Иосифовича мостил дороги. Была такая специальность. Полжизни проводил на коленях. Деревянными молотками подгонял камень к камню. Надевали специальные наколенники, вырезанные из толстых шин. В Городке еще сохранились улицы, мощенные Мендел-Авром–Шоломом Янкелевичем Кривичкиным.

Их было три брата. Один в двадцатые годы уехал в Чикаго. Открыл там шляпную фабрику, работа более интеллектуальная и денежная, чем мостить улицы. До войны американские родственники присылали письма, посылки, а потом связь оборвалась.

«Где похоронен дед, не знаю, – говорит Марк Иосифович. – Здесь лежит на кладбище, а место забыто. Здесь же похоронена моя бабушка Хана Кривичкина. Она была из семьи портных. Ее девичья фамилия Пейсахович. В Городке жило много и Кривичкиных, и Пейсаховичей».

Наверное, по биографии семьи Кривичкиных можно изучать историю местечковых евреев Беларуси.

Дети ремесленников выучились и «вышли в люди», как тогда не без гордости говорили о них родители. Иосиф Менделевич Кривичкин окончил физмат Витебского педагогического института, вернулся в Городок и организовал тут первую вечернюю школу. В 1939 году его забрали в армию, воевал во время финской компании. Вернулся домой, опять работал учителем. Грянула Великая Отечественная война. Мобилизовали сразу. Прошел всю войну. Закончил ее капитаном, а потом была еще и война с Японией. В Городок приехал героем. Не у многих было в послужном списке три войны. Снова пошел работать учителем. В 1949 году родился Марк. Как и положено, у евреев на восьмой день ему сделали обрезание. Не афишировали это событие, но кто-то дознался и «стукнул» куда следует. Вмиг забыли, все заслуги Иосифа Менделевича. Над страной висело предчувствие сталинских антисемитских компаний, а здесь в семье учителей сыну сделали обрезание. Иосифа Менделевича отправляют из Городка в сельскую школу. Выгнали бы вообще с «волчьим билетом», да сельские школы остро нуждались в педагогах. Стал работать в Островлянской школе. Каждый день по два часа ходил туда и обратно. Часто попутчиками в длинной дороге были волки. Даже из Городка приходилось выходить через улицу, которая исторически так и именовалась Волкова слобода. Брал с собой в дорогу палку с прибитой банкой из-под американской тушенки. В банке были сделаны прорези, перед выходом Иосиф Менделевич заполнял ее горящими углями. Волки боялись банки и не трогали учителя. Умер он, не дождавшись пенсии. Пришел в класс, написал на доске дату, и упал…  Его похоронили на еврейском кладбище.

А где похоронен его младший брат Абрам Менделевич, семья так и не смогла узнать. До войны он окончил военное училище и отправился служить под Белосток, заместителем командира пограничной заставы. Они первыми 22 июня 1941 года приняли на себя удар фашистов… Родителям прислали извещение, что их сын пропал без вести. Хана Кривичкина не верила в это, и молилась за него, и разговаривала с ним на идиш. Искала везде, запросы слала, в Москву в Красный Крест ездила.

Мама Марка Иосифовича тоже была учительницей. Свою педагогическую деятельность начинала до войны в деревне Александрово, это в пяти километрах от Городка. Там был еврейский детский дом. Ее все звали «Хаверте Хае». В детском доме говорили на идиш и преподавали на еврейском языке. Когда началась война, мама с трудом смогла убедить деда с бабушкой уйти на восток. Дед говорил, что во время Первой мировой войны немцы относились к ним хорошо и те страхи, что рассказывали о фашистах польские беженцы – выдумки. Но мама настояла. Во время одной из бомбежек, по пути на восток, потерялась старшая сестра Марка – Елизавета. Она нашлась через несколько дней. Но с тех пор мама стала кричать по ночам. После войны и до самой пенсии она работала учительницей младших классов в Городке.

Похоже на Марка Иосифовиче заканчивается династия городокских Кривичкиных. Сын, после учебы в Израиле, работает в Китае, а дочь учится в московском университете и наверняка рассчитывает на более интересную жизнь, чем возвращение в районный центр.

Я не стал задавать Марку Иосифовичу вопрос, который, наверное, возникает у многих. «Для чего или для кого они вкладывают столько сил в старое кладбище?» Пройдет десяток-другой лет, и не останется евреев в Городке. (Еврейская история, конечно, не предсказуема, но не настолько!). Никто не будет приходить на кладбище, ну, разве редкий заезжий гость. И придет оно в запустение…

Есть люди, для которых понятия долга, памяти, куда убедительнее, чем житейская логика. На вопрос: «Есть ли у прошлого будущее?» они ответят самым парадоксальным образом и, наверное, будут правы.

Выходя из кладбища, мы сорвали три пучка осенней травы и бросили их через левое плечо. Кривичкин сказал, что так учила его мама. Она родилась в Полесье, такой обычай бытовал среди местных евреев. Потом подошли к реке Горожанке, и вымыли руки. Так делали и деды, и прадеды…

Улица родная, Староневельская улица моя…

Марк Кривичкин отправился по делам, и с кладбища мы возвращались с Зямой Гельфандом.

Он родился в 1932 году в Городке и хорошо помнит довоенное местечко, но особенно ему врезался в память день, когда фашистские самолеты впервые бомбили их.

«Мы лежали на берегу реки Горожанка, рядом с мостом, купались и загорали. У взрослых, конечно, были свои хлопоты, но нам, пацанам, было по восемь-девять лет, и что бы ни произошло, в жаркий летний день, мы были на берегу реки. Вдруг в небе показались самолеты. Летели так низко, что были видны лица летчиков. Они хотели разбомбить мост через Горожанку. Падавшие бомбы блестели на солнце. В мост не попали. Но осколками убило одну из женщин, которая оказалась недалеко. В Городке сразу началась паника. Люди стали собираться, кто-то говорил, что надо отсидеться в деревнях. Отец был кадровый военный, он строго наказал маме незадолго до войны: «Если начнется заваруха, забирай детей, стариков, если те согласятся, и уезжай немедленно».

– Расскажите об отце, – прошу я.

– Мой отец Меер Гельфанд. Они познакомились с мамой в Городке и уехали в Харьков. На Украине в начале тридцатых годов был страшный голод. Отец умер от голода. Мама забрала меня, совсем маленькую сестру и вернулась к родителям. Младший брат Меера был кадровый военный. Его звали Наум. Он взял маму в жены, у них родился еще один сын, мой брат Миша. И я Наума считаю своим отцом.

По древней еврейской традиции так и полагалось, если умирал старший брат, вдову брат в жены – младший. Не знаю, соблюдали традиции в семье Гельфандов и Шофманов, или приглянулись молодые люди друг другу. Только недолгим было их счастье. Наум служил в разных военных городках вдали от родных мест, жена ждала его в родительском доме.

В 1942 году семья получила извещение, что Наум Гельфанд пропал без вести. Чтобы было понятно сегодняшнему читателю, «пропал без вести» для еврея или коммуниста, которых в плен не брали, означало «погиб», за очень-очень редким исключением.

– Лошади у деда Шимхе-Саи не было, – продолжает рассказ Зяма Гельфанд. – Пошли на восток пешком. Мама Года, или Оля как ее звали по-русски, с тремя детьми, и бабушка Бася.

Не самый мобильный отряд был у Шофманов, но помогали многочисленные родственники, кто-то где-то подвезет, поднесет. Так дошли до Торопца, это город в Калининской (Тверской) области. Фашисты бомбили дороги, железнодорожные станции. Беженцам сказали, что их вывезут на открытых платформах. Они сидели в лесу, недалеко находились солдаты-зенитчики.

– Помню, как сбили немецкий самолет, – говорит Зяма Гельфанд,  – и взяли в плен немецкого летчика. Я впервые видел немцев. Летчик, спрыгнувший на парашюте, был самовольный, даже смеялся.

По дороге дед заболел, и его оставили в больнице. Уже после войны Гельфанды-Шофманы узнали, что он умер в Калинине и похоронен там. А баба Бася вместе с дочкой и внуками оказалась в эвакуации в Татарии. Года пошла работать в колхоз.

Бася Шофман переживала за своих сыновей, о которых ничего не знала. Старший – Исаак Шофман, работал учителем в Городке. В 1937 году его арестовали по чьему-то навету. Отсидев десять лет в лагерях, вернется в 47-ом году домой. Потом снова арест. И так до середины пятидесятых, когда стали реабилитировать сталинских зэков. Исаак был сильной личностью, и, несмотря на все невзгоды, стал работать адвокатом в Витебске.

Средний – Аркадий Шофман остался жить в Татарии. Занялся исторической наукой и многого достиг, стал доктором наук.

Младший – Давид в 17 лет окончил Витебское художественное училище и втайне от родителей уехал в Биробиджан. Тогда страна звала евреев на Дальний Восток, осваивать земли на берегах реки Биры. Только из Еврейской автономной области, устроившись на новом месте, Давид прислал письмо. В годы войны он воевал, был тяжело ранен, освобождал соседний Невель, но Городок навестить не сумел. После войны жил в Хабаровске. Активно участвовал в художественных выставках. О нем писали газеты. Дома у Зямы Гельфанда висит на стене небольшой этюд Давида Шофмана.

Как только семья узнала, что советские войска освободили Городок, тут же засобирались домой. Приехали в Белоруссию в 1944 году.

«Разрушена была центральная часть Городка. А улица, где мы жили, более-менее сохранилась, – вспоминает Зяма Гельфанд. – В оккупации оставалась вся бабушкина родня по фамилии Поверенные. Они погибли в гетто. Когда мы приехали, люди рассказывали, как немцы издевались над евреями. Мне всего двенадцать лет было, но я помню эти рассказы. А в октябре 1941 года немцы уже расстреляли гетто».

Мы шли домой к Гельфанду по улице Галицкой, раньше она называлась Староневельской и Зяма, показывая мне дома, рассказывал об их давнишних хозяевах.

«Вот здесь жил Шубик. Во дворе был небольшой кожзавод. Видите здание из красного кирпича, оно еще сохранилось. У него работали мужики из окрестных деревень. Я этих мужиков еще застал и разговаривал с ними. Они мне рассказывали, что Шубик обязательно каждую неделю с ними рассчитывался. Аккуратный был человек. Когда началась революция и гражданская война, он понял, что богатых не пощадят.

Дочь Шубика еще до революции крестилась и вышла замуж за попа. Трагедия была в доме. Лет восемь назад в Городок приезжали люди и интересовались Шубиками. Послевоенные жители о нем ничего не знают, а мне сказали поздно, когда те уже уехали. Это или наследники дочки, или сына. Он учился на юридическом факультете. Несмотря на происхождение отца, советская власть разрешила ему получить высшее образование».

– Улица до войны была еврейской? – спрашиваю я.

–Процентов на восемьдесят, – отвечает Зяма.

– Говорили на идиш?

– Обязательно. Даже русские, белорусы говорили на идиш.

«В этом доме жил Хаим Войханский с женой Марусей и тремя детьми. Рассказывали после войны разное. Хаим попал в партизанский отряд, но по ночам иногда приходил домой к жене. Его убили полицаи. Жена, говорят, чтобы спасти детей, «скрутилась» с полицаем. Старшие дети были светленькие, Маруся говорила всем, что они не от Хаима, она их нагуляла на стороне, и их не тронули. А младший – был копия отец. И фашисты его убили.

После войны Маруся сошла с ума.

В доме напротив нас жили родители Хаима, отец Шимон-Лейбе и мама».

– Где вы жили?

Зяма показывает мне:

– Здесь стоял коммунальный дом. Одна семья была русская, остальные – евреи.

«В этом доме жил молодой еврейский парень. Когда к нему пришли полицаи, он не стал им отдавать нажитое добро. Они отвели его в конец улицы и расстреляли»…

После войны Зяма Гельфанд пошел работать учеником к сапожнику. Учился у Христофорова. Его сын сегодня видный деятель партии Жириновского.

«Христофоров хороший был мужик, – вспоминает Зяма. – Умел с людьми говорить».

Когда Гельфанд вернулся с армии, пошел работать на стройку. Стал бригадиром одной из лучших в Советском Союзе бригад сельских строителей. Его поощряли, он был участником совещания лучших строителей страны, предлагали квартиру и в Городке, и в Витебске, где он тоже строил дома. Но Зяма отказался. Помните, как в песне: «Я согласен на обмен, но прошу учесть момент, только вместе с улицей моей».

И когда Гельфанд подсобрал немного денег и стал строиться, участок выбрал себе недалеко от того места, где прошло его детство. Дом красивый, просторный. Внизу небольшое озерцо. Рыбалка – это страсть Зямы Гельфанда.

Мы зашли к нему домой.

Жена Любовь Юдовна накрыла на стол и позвала обедать. За обедом наш разговор продолжался. Только теперь уже больше говорила жена.

Мой отец тоже родился в Городке. Звали его Юда Абрамович Лозовский. Но еще до войны он с мамой Цылей Боруховной Перловой, она из деревни Бескатово, переехали в Невель. У этих городов исторически была какая-то особая связь. Городокские женихи брали невест из Невеля, и наоборот – невельские из Городка.

В Невеле бытовала даже шуточная поговорка «Городокер – дер бульбе фресер». В переводе с идиш это означает, что городокские евреи большие любители картошки, что недалеко от истины.

Кстати, в Городке я еще раз убедился, какими колоритными и смешными были местечковые прозвища. Например, маленького и шустрого делового еврея в Городке называли «Килограмчик».

Юда Абрамович работал в колхозе, занимался коневодством. Когда началась война, Лозовский вместе с председателем колхоза, кстати, тоже евреем Владимиром Квактуном, погнали колхозное стадо во Владимирскую область. И сумели в этой неразберихе, доставить колхозное добро за тысячу километров. А уж после этого Юда Лозовский ушел на фронт…

Памятники на местах расстрелов

С начала осени я собирался побывать в Березовке и на Воробьевых горах – местах, где фашисты и их местные пособники расстреливали городокских евреев, но всякий раз Марк Кривичкин и Зяма Гельфанд отговаривал меня:

– Не пройдем, воды по колено.

И вот в середине ноября, после десяти дней ясной погоды, когда по ночам уже подмораживало, а днем – светило солнце, мы приехали в Городок. Марк Кривичкин и Зяма Гельфанд сели в нашу машину, и мы отправились сначала на Воробьевы горы.

Сразу за городом установлены памятники жертвам, которые принес народ Белоруссии в Великой Отечественной войне.

Сначала скромный памятник сожженной деревне. Его установил кто-то из местных жителей – детей тех, кто жил в уничтоженной деревне.

Через пару десятков метров, чуть в глубине леса Мемориал. Здесь фашисты расстреливали партизан, подпольщиков, мирных жителей, которых хватали во время облав или подозревали в чем-то. Наверху памятник – бетонная стена и барельефы людей, призывающих к Памяти. Внизу, в овраге, несколько лет назад, открыли пантеон погибших деревень. Их названия на бетонных тумбочках и здесь же карта Городокского района, на которой отмечены все довоенные населенные пункты. В сооружении этой части Мемориала приняли активное участие московские школьники.

Отправились по полевой дороге дальше и ощутили все «прелести» белорусской осени. На глиняной дороге стояли лужи, по-моему, не просыхающие с сентября. Мы выходили из машины и к лошадиным силам двигателя «Рено» добавлялись три человеческие силы, толкавшие машину. Наконец, добрались до леса. От окраины Городка километра четыре-пять. Безусловно, немцы, плохо ориентировавшиеся вне населенных пунктов, не могли сами выбрать место казни. В этом им содействовали местные приспешники.

У лесной дороги стоят два бетонных столба и наверху, метрах в пяти от земли, металлическая арка, на ней прикреплены голубые шестиконечные звезды.

Архитекторы или скульпторы не придумывали этой композиции. Все сделали два уже немолодых человека: Зяма Гельфанд и его друг Израиль Нордштейн. Израиль сейчас живет в стране, носящей аналогичное название.

– С бетонными столбами помогли знакомые энергетики, – рассказывает Зяма Гельфанд.

– Раньше здесь была узкая лесная тропинка. Я обратился к своим знакомым из лесничества, и они помогли – вырубили деревья, расчистили дорогу, – говорит Марк Кривичкин.

Рядом с дорогой ямы. Вырыты недавно.

– «Черные» копатели, – поясняет Марк Кривичкин. – Недавно в Городке поймали несколько таких старателей.

– Что они ищут? – спрашиваю я.

– Здесь в 1942-1943 годах фашисты расстреливали пленных красноармейцев. Ищут медальоны, оружие – все, что звенит.

– Еврейское захоронение не трогают?

– Нет, к нему не подходят.

Под высокой сосной памятник из черного гранита. На нем выбиты слова о гражданах Советского Союза, расстрелянных в августе 1941 года. Памятник поставили в начале 80-х годов. Активное участие принял в этом деле Аркадий Борисович Будман. Он был в свое время председателем колхоза – известный в районе человек. Сам из Молдавии. Но в годы войны подразделение, которым он командовал, взяло Городок и как тогда полагалось, Будман был назначен комендантом Городка. Здесь познакомился с девушкой, женился и остался до глубокой старости. Дети уехали жить в Германию, сам он не очень хотел следовать за ними, но жизнь заставила.

Надпись о советских гражданах была в то время стандартная, другую, упоминающую евреев, не пропустила бы цензура. И разумная целесообразность взяла верх. Со средствами и материалами помогло районное начальство, кое что подсобрали родственники погибших. Непосредственное участие в строительстве памятника приняли многие жители Городка и строительная бригада Зямы Гельфанда.

В 90-е годы, когда многое стало разрешено, городокские евреи решали, что делать с надписью, то ли заменить ее на другую или выбить на памятнике магиндовид и так обозначить, что поставлен он евреям.

Решили сохранить надпись. Как оказалось, памятник нигде не был зарегистрирован, и только недавно его внесли в официальный реестр.

Пару лет назад районный исполнительный комитет принял участие в благоустройстве территории вокруг памятника. За государственные средства была поставлена новая ограда. Посоветовались с еврейской общественностью, тогда евреев жило в Городке немного больше чем сейчас, и в орнамент металлической ограды был внесен магиндовид.

Рядом с братской могилой ров. Вероятно, на высоком краю рва стояли палачи и стреляли в людей.

– В надписи на памятнике неточная дата. Расстреливали евреев на Воробьевых горах не в августе, а 13 октября 1941 года, – рассказывает Марк Кривичкин. – Я недавно беседовал с сестрами Ефремовыми. Они местные старожилы, хорошо помнят и довоенные и военные времена. Одна из сестер назвала мне дату и сказала, что так хорошо ее запомнила, потому что это день ее рождения.

На Воробьевых горах расстреливали женщин, стариков и детей. С мужчинами, с теми, кто мог оказать фашистам сопротивление, расправились раньше, в августе, еще до того, как людей согнали в гетто. Их отвели в Березовку, под предлогом, что отправляют на работы, и обратно они уже не вернулись.

Мы поехали в Березовку. Машину оставили на дороге, ведущей в Витебск, и пошли по полю пешком. Вот здесь действительно местами воды, оказалось, по колено.

– Каждый год на Тышебов (9 Ава) мы навещаем братские могилы расстрелянных евреев, – рассказывает Марк Кривичкин. – Когда-то заказывали три автобуса, чтобы все вместились, а в этом году заказали один – и тот был неполный. До могилы на Воробьевых горах доезжаем, а здесь приходится идти пешком. Пожилые люди не могут преодолеть это расстояние, они остаются в автобусе. Раньше дорога была почти до самого памятника, а потом колхоз перепахал ее и стал здесь сеять.

Памятник находится среди перелеска. Зяма и Марк немного поблуждали по высокой траве, пока вышли к нему.

Укромное место не спасло памятник от варваров. Слова о «советских гражданах Городка, расстрелянных немецко-фашистскими захватчиками в 1941 году» и погребенных здесь, были на металлической табличке солидных размеров. Грабители решили, что этот металл дорого стоит, и похитили табличку с надписью. Позже на ее месте вмонтировали бетонную плитку. На ней слова: «Евреи – жертвы фашизма».

Памятник интересный в архитектурном решении. На колоне, напоминающей то ли печную трубу, то ли косяк дома, прямоугольник – окно, в котором лицо старой еврейской женщины, оплакивающей своих детей. Рядом – усеченная пирамида, напоминающая надгробье. На ней надпись.

– Памятник поставили во второй половине 60-х годов, – рассказывает Зяма Гельфанд. – Деньги, были собранны среди родственников погибших, но их, как всегда, не хватало. Помогли и райисполком, и тогдашний райком партии. Оттуда звонили в строительные организации, все делалось в срок и иногда за символическую цену.

На открытии памятника присутствовало городокское начальство. В те годы это значило немало.

Городок, октябрь 2008 г.

http://shtetle.com

 

Событие, которое мы все так ждали! Не упустите возможность стать лучшими!
Если Вы любите открывать новое, фотографировать, не любите сидеть на месте и не представляете свою жизнь без нашей замечательной Беларуси, то тогда этот конкурс для Вас!
Начат прием заявок на главный туристический конкурс страны “Познай Беларусь – 2018”!
Ниже вы найдёте информацию о том, кто может участвовать в номинациях конкурса “Познай Беларусь – 2018” и что нужно делать, чтобы победить.

Ниже приведены номинации, формы подачи заявок и перечень критериев оценки участников:

Номинация “Я познаю Беларусь 2018”

В этом году, чтобы победить в номинации “Я познаю Беларусь”, Вам нужно будет посетить как можно больше достопримечательностей из нашего Контрольного перечня туристических объектов.
Вам нужно много путешествовать по Беларуси, фотографироваться на фоне достопримечательностей из нашего списка и размещать свое фото в социальных сетях с хэштегами #пазнайбеларусь2018 и #discoverbelarus2018. Путешествуйте по Беларуси и приятных вам эмоций!

• Номинация “Музеи,культурные и этнографические комплексы”
• Номинация “Объекты придорожного сервиса”
• Номинация “Проект года”
• Номинация “Средство массовой информации года”
• Номинация “Средство размещения года”
• Номинация “Туристическая компания года”
• Номинация “Фотография года”
• Номинация “Экскурсовод года”

Спешите стать лучшим и следите за новостями на нашем сайте и в группе НАТ в Facebook!

http://www.belarustourism.by

7 сентября 2018 года Соглашение о сотрудничестве подписали председатель Вайханского сельского Совета депутатов Грузневич Л.А. и Глава сельского поселения Санинское Бабаевского муниципального района Вологодской области Российской Федерации Набиева Л.Н.

Обе стороны намерены развивать сотрудничество в области поисковой работы и увековечения памяти защитников Отечества, местного самоуправления, туристической деятельности и д.р. Подписанное соглашение предусматривает обмен опытом в области культуры и молодежной политики.

В рамках подписания соглашения были обсуждены вопросы административно-территориального деления, решение вопросов жизнедеятельности населения, привлечения трудовых ресурсов в сельскую местность и др.

– Развитие сотрудничества между различными регионами Беларуси и России значимо для обеих сторон. Важно, что это взаимный интерес. Это уже второе подписанное соглашение между депутатскими корпусами первичного уровня. Работа в данном направлении будет продолжена, – подчеркнула председатель Городокского райсовета С.Л.Зуева.

http://gorodok.vitebsk-region.gov.by

 

Инвестор из России купил на аукционе здания бывшей почтовой станции XIX века в деревне Кузьмино Городокского района. Историко-культурный памятник на трассе М8 рядом с российской границей обошелся ему в 33,8 тысячи рублей, сообщает «Витебскоблимущество».

В лот входили три здания 1848 года постройки площадью 307 кв. м: бывшие станционный дом, флигель для ямщиков и каретная.Объект выставили на торги с начальной ценой 5 базовых величин (122 рубля). На лот претендовали 4 покупателя. На 49-м шаге аукциона старинные здания продали за 33,8 тысячи рублей обществу с ограниченной ответственностью из Москвы. В 2010 году предприятие «Витебскавтодор» реконструировало старинные здания. Станционный дом превратился в кафе с банкетным залом на 16 мест и мини-баром. Из флигеля сделали мотель на 5 мест с одно- и двухместными номерами. В каретной размещались гараж и склад. В ходе реконструкции рядом оборудовали две стоянки. Проект по созданию объекта придорожного сервиса на трассе М8 рядом с российской границей до деноминации обошелся в 1,7 млрд рублей (более чем в 565 тысяч долларов). Однако эксплуатировать кафе и мотель у «Витебскавтодора» не получилось, и уже в апреле 2011 года придорожный сервис арендовало предприятие «Золотой орел», принадлежащее оршанскому бизнесмену Руслану Албабаеву. В начале 2015-го у придорожного сервиса появились новые хозяева — супруги Александр и Анжелика Костюкевичи, которые занимаются агроэкотуризмом и выращивают улиток в деревне Рослые недалеко от Городка. С начала 2017 года недвижимость числилась неиспользуемой. В итоге облисполком решил продать комплекс зданий в Кузьмино с аукциона. Первую попытку сделали в январе 2018-го, но безуспешно. Читать полностью: https://news.tut.by

Третье десятилетие, как разрушается памятник архитектуры — костел в д. Ремни Меженского сельсовета. Костёл Святых апостолов Петра и Павла является  памятником архитектуры республиканского значения и фактически единственный памятником Городокского района, который имеет такой статус.

Деревянный костел в деревне Ремни был построен в 1886 году в характерном для этого времени стиле классицизма в сочетании с элементами модерна и псевдорусского стиля. Старожилы говорят о том, что культовое сооружение возводили мастера из Польши, которых нанимали на работу местные жители. До революции в окрестностях Ремней проживало много латышей. Хотя они по вероисповеданию были лютеранами, но ходили молиться в храм . На сегодняшний время католический храм Святых апостолов Петра и Павла в деревне Ремни — самый яркий след прибалтов в Городокском районе . О его ” родословной” возможно прочесть в посвященном Витебской области «Зборе памятников истории и культуры Беларуси» , изданном в 1985 году. Малознакомые для русских слова ласкают слух и интригуют : «адназрубнае культавае збудаванне» , да якога «з захаду прымыкае бабiнец, другi ярус якога аздоблены званнiцай , а з ўсхода — апсiда з двума рызнiцамi» . «Крыжовы ў плане дах абмежаваны на тарцах франтонамi, увянчанымi шлемападобнымi галоўкамi. Магутны карнiз па усiм перыметры будынка падтрымлiвае вялiкую навесь даху. Тымпаны франтонаў прарэзаны круглымi люкарнамi, сцены цэнтральнай часткi — спаранымi паўкруглымi вокнамi з разнымi лiштвамi ». И почти энциклопедическое резюме : ” Пластика и композиция храма — характерная для конца XIX века. Сочетание элементов класицизма с чертами стилей модерна и псевдорусского . « Но сейчас по большому счету от храма осталось только название и силуэт. Несколько десятилетий назад преступники из Санкт -Петербурга украли из стен храма уникальные фрески, которые являются большой исторической ценностью. Потом местные православные деятели, получив во владение храм, начали его «ремонт » без всякого учета архитектурного стиля.   Фото: «Советская Беларусь» Более десяти лет назад большое участие в судьбе храма принимал наш земляк Анатолий Дорофеев , проректор Витебского университета . Энтузиаст белорусской культуры Дорофеев нашел заинтересованных инвесторов в создании музея белорусского культуры в костеле. Именно музея, потому что это будет полезнее, чем восстанавливать культовое сооружение. Ведь на сегодня в окрестностях Ремней нет никакой католической общины, а православные деятели не соглашаются на сохранение католического храма. Но эти стремления десятилетней давности так и остались устремлениями , когда столкнулись с бюрократическими препятствиями да и иногда неуважением к инвесторам. Вот и умирает памятник архитектуры при молчаливом согласии местной власти. В сентябре 2012 года в газете ” Республика ” появилась заметка Инны Горбатенко ” Свято место пусто не бывает ? ” , где описывалась ситуация с костелом . Но несмотря на публикацию в государственной газете Совета Министров никаких сдвигов в судьбе храма так и не произошло. Власти по-прежнему равнодушны к судьбе костела, а Анатолий Дорофеев уже отошел в лучший мир. Л. Антонов

Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем глядя в небеса?

Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня.
И в том строю есть промежуток малый –
Быть может это место для меня.

Настанет день и журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле.
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

Вот такие строки посвятил журавлям в известной песне Марк Бернес. А кроме этой песни, существует еще бесчисленное множество произведений, песен, рассказов и стихов, связанных с этими птицами.

В 2002 году в США впервые отметили День журавля. Первый месяц осени богат на экологические праздники. А во второе воскресенье сентября наша планета отмечает Всемирный день журавля. Первые предки этих красивых птиц появились еще во времена динозавров, около 40–60 миллионов лет назад. Археологи находили наскальные рисунки с изображением птицы в пещерах древних людей, проживающих на территориях Северной Америки и Африки.

Большинство ученых различают всего четыре рода семейства журавлиных, которые включают в себя пятнадцать видов: красавки (от латинского Anthropoides) – райский и журавль-красавка; венценосные (от латинского Balearica) – венценосный и восточный; сережчатый (от латинского Bugeranus), собственно журавли (от латинского Grus) – индийский, американский, канадский, японский, австралийский, даурский, а также серый, черный, черношейный и стерх.

Журавли – птицы крупные. Самые маленькие представители этого семейства – это красавки с высотой тела в 80–90 см, при размахе крыльев 130–160 см и весе в 2–3 кг. Самыми крупными особями являются австралийские журавли, их рост может достигать 150–160 см, при весе в 5–6 кг и размахе крыльев около 170–180 см. Серый журавль имеет одни из самых длинных крыльев:  их размах достигает 220–240 см.

Рацион питания у журавлей довольно обширный. В основном они питаются растительной пищей в виде семян, ягод, корешков и побегов растений, но при дефиците белка поедают различных насекомых, даже небольшого размера лягушек и мелких грызунов. Для поиска пищи часто покидают насиженное место, но после утоления голода всегда возвращаются на него. Журавли не наедаются впрок, при сытости поиск еды прекращается. Во время поиска пищи пары «разговаривают» между собой, обозначая друг другу места скопления еды.

В период спаривания эти птицы совершают неповторимые и незабываемые брачные танцы, крутясь и вытягивая головы вверх. Журавли очень умело используют в этих танцах крылья, делая ими различные взмахи и вместе с партнером создавая некое единое целое. При этих движениях птицы издают своеобразное пение.

Высиживанием потомства заняты оба родителя поочередно, и происходит оно обычно в течение 3–5 недель в зависимости от вида птиц. Вылупившиеся птенцы могут уже через несколько дней покидать гнездо, но все равно еще в течение 2–3 месяцев держатся возле родителей. У перелетных видов птенцы в первый свой полет отправляются под присмотром старшего поколения, а уже в дальнейшем совершают его самостоятельно. Средняя продолжительность жизни журавлей в природной среде составляет около 20 лет.

Сквозь вечерний туман мне под небом стемневшим
 Слышен крик журавлей все ясней и ясней…
 Сердце к ним понеслось, издалёка летевшим,
 Из холодной страны, с обнаженных степей.
 Вот уж близко летят и все громче рыдая,
 Словно скорбную весть мне они принесли…
 Из какого же вы неприветного края
 Прилетели сюда на ночлег, журавли?
 Я ту знаю страну, где уж солнце без силы,
 Где уж савана ждет, холодея, земля
 И где в голых лесах воет ветер унылый,

 Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть,
 Вид угрюмый людей, вид печальный земли…
 О, как больно душе, как мне хочется плакать!

Фотоконкурс “Деловой велосипед” проводится в целях популяризации использования велосипеда в городе как экологически дружественного транспорта для повседневных поездок, помогающего поддерживать здоровый образ жизни.  Организаторами конкурса выступили Городокский районный комитет ОО «Белорусский республиканский союз молодежи»,  Городокское районное объединение профсоюзов, сектор спорта и туризма  Городокского районного исполнительного комитета.

 

Организаторы фотоконкурса сообщают, что задачами конкурса является:  содействие созданию условий для велосипедистов, использующих велосипед для деловых поездок; повышение информированности руководителей и работников о преимуществах велосипеда как транспорта, о его необходимости и пользе; информирование о том, какие условия для удобного использования велосипеда  необходимо создать в организации и как правильно это сделать; обеспечение  работников информацией о том, как поспособствовать созданию условий для удобного использования велосипеда;

Фотоконкурс “Деловой велосипед”  проводится с 29 августа по 14 сентября 2018 года. Фотоконкурс проводится среди организаций и предприятий района. Подать заявку (фотоматериал с тегом «#», далее – заявка) на участие в фотоконкурсе могут руководители и сотрудники организаций района. В фотоконкурсе принимают участие члены районного объединения профсоюзов и ОО «БРСМ» по принципу самовыдвижения путём подачи заявки, соответствующим категории номинации. Желающий участвовать в фотоконкурсе может принимать участие сразу в нескольких номинациях.

Заявки на участие подаются в номинациях:

Самая большая велоорганизация 2018 года — задача выбрать организацию с максимальным количеством сотрудников, принявших участие в фотоконкурсе. С хэштегом #САМАЯБОЛЬШАЯВЕЛООРГАНИЗАЦИЯГОРОДОК

Велобосс — задача выбрать организацию с самым «велосипедным» руководством. В номинации могут принимать участие управленцы: менеджеры, директора (и их заместители), председатели и т. д. С хэштегом #ВЕЛОБОССГОРОДОК

Мой лучший друг – велосипед — задача выбрать участников с самыми креативными фотоматериалами, имеющими отношение к повседневной езде на велосипеде. Героем фотографии может быть один велосипед. С хэштегом #МОЙЛУЧШИЙДРУГВЕЛОСИПЕДГОРОДОК

Участнику необходимо разместить публикацию как минимум в одной из социальных сетей (Facebook и/или VK и/или Instagram и/или Одноклассники) с хэштегом, а также указать  название своей организации в виде хештэга,  простого текста и\ или ссылки.

Победитель номинации определяется по количеству набранных «лайков». Если фото опубликовано в нескольких социальных сетях, то «лайки» не суммируется, а выбирается фото в той социальной сети, где набрано наибольшее количество «лайков»;

Победители номинаций награждаются памятными призами и дипломами.

Л. Антонов

5 сентября на аукцион будет снова выставлен комплекс зданий бывшей почтовой станции в деревне Кузьмино Городокского района. Начальная цена историко-культурной ценности, построенной в 1848 году, составит всего 5 базовых величин.

Как сообщали «Народные новости Витебска», в начале 2018 года станционный дом, флигель для ямщиков и каретную пытались продать за 161 691 рублей 9 копеек.В 2010 году РУП «Витебскавтодор» сделало реконструкцию: станционный дом был переоборудован в кафе с банкетным залом на 16 мест и мини-баром, флигель — в мотель на 5 мест с одно- и двухместными номерами, а каретную стала гаражом и складом. Эти работы обошлись предприятию более чем в 565 000 долларов.Придорожный сервис в историко-культурной ценности пыталось организовать само РУП «Витебскавтодор», а затем арендаторы: сначала Руслан Албабаев, после него — супруги Анжелика и Александр Костюкевичи. Эти проекты не увенчались коммерческих успехом, и теперь «Витебскавтодор» пытается избавиться от кафе. Почтовую станцию могут приобрести юридические лица и индивидуальные предприниматели, согласно условиям аукциона они должны осуществлять в здании предпринимательскую деятельность не менее года и начать ее не позже чем через три года после заключения договора купли продажи. Сяржук Серабро https://news.vitebsk.cc

В Городокском краеведческом музее в первый день осени начнет работать выставка восковых фигур “Большие покровители”

Организаторы выставки утверждают, что экспозиция впервые демонстрируется в Беларуси и в ней будут представлены восковые фигуры Владимира Великого, Александра Невского, Евфрасиннии Полоцкой, императора Николая Второго и его семьи. Также на выставке будет возможность увидеть копию шедевра Леонардо да Винчи – “Тайная вечеря”, а также российских писателей Пушкина, Гоголя, Достоевского.

Стоимость посещения выставки – по 2 р. для взрослых и детей и фотографии восковых фигур бесплатная.

Выставка открыта для посещения с 10 часов до 18 и будет работать без выходных.

Л. Антонов